Ульяновское танковое училище - военное учебное заведение СССР , готовившее командиров танковых войск в 1932-1991 годах. Располагалось в городе Ульяновске .
Полное наименование: Ульяновское гвардейское высшее танковое командное, дважды Краснознамённое, ордена Красной Звезды училище им. В. И. Ленина
Энциклопедичный YouTube
1 / 3
✪ Будущих героев готовят в Ульяновском cувoрoвcкoм училищe
✪ ЧВТКУ. Челябинское Высшее Танковое Командное Училище
✪ 4rota 2015 01 uvvtu & komander
Субтитры
Предыстория
В соответствии с приказом народного комиссариата по военным делам № 130 в Москве , Петрограде , Твери , Казани и в других городах РСФСР были открыты тринадцать ускоренных курсов по подготовке командиров для пехотных, кавалерийских и артиллерийских частей Красной Армии . Такой курс был открыт, в том числе, и в городе Симбирске . 1 ноября 1918 года состоялся первый выпуск красных командиров, прошедших боевую закалку в боях с белочехами и белогвардейцами при обороне и взятии Симбирска .
В июне 1943 года училище отметило своё 25-летие. В ознаменование 25-й годовщины училища, за выдающиеся успехи в деле подготовки командных кадров для танковых войск и боевые заслуги перед Родиной, 28 июня 1943 года приказом Народного комиссара обороны Союза СССР № 252 училище было преобразовано в Гвардейское и Указом Президиума Верховного Совета ССР от 8 июля 1943 года награждено орденом Красной Звезды . 1943 год училище завершило по итогам боевой и политической подготовки в числе лучших военных училищ Вооружённых Сил, а среди танковых, как и в предыдущем году, заняло первое место.
На завершающем этапе войны 1-му Ульяновскому Краснознамённому танковому училищу, как одному из лучших, поручена подготовка командиров тяжёлых танков ИС-2 для укомплектования гвардейских танковых частей.
За время Великой Отечественной войны училище сделало 45 выпусков, подготовив для фронта 8924 офицера-танкиста.
Послевоенные годы
В послевоенные годы по профилю среднего училища (выпуски 1945-1969 годов) было произведено 22 выпуска и подготовлено 4300 офицеров-танкистов. В 1966 году в связи с возросшими требованиями к подготовке офицеров Ульяновское танковое было преобразовано в Ульяновское гвардейское высшее танковое командное дважды Краснознамённое ордена Красной Звезды училище им. В. И. Ленина . Курс обучения был увеличен с 3-х лет до 4-х. В 1970 году был произведен первый выпуск офицеров с высшим военным специальным образованием.
Всего за годы существования Ульяновского училища с 1919 по 1991 года основной курс обучения закончили более 25 тысяч человек, в том числе по высшему профилю 6 тысяч человек. Здесь учились 93 Героя Советского Союза
Начальник училища, Герой Советского Союза Владимир Нестерович Кашуба, бывший командиром 35-й танковой бригады на финской войне, вышел на трибуну и сказал: «Сынки! Началась война с фашистской Германией! Она будет очень тяжелой и долгой. Учитесь столько, сколько возможно, и не заставляйте меня посылать вас на фронт преждевременно. Войны на всех хватит».
Правда, первые недели две-три все ждали, что вот еще чуть-чуть и Красная Армия остановит противника, а потом перейдет в наступление. Нам же перед войной говорили: «Врага разобьм малой кровью на его территории».
Хотя этого не произошло, и немцы подошли к Москве, ни у меня, ни у моих товарищей не было сомнения в том, что, даже если Москва падет, война будет продолжаться. Ведь за нами Урал, за нами Сибирь и огромное количество народа!
Почему я пошел в танковое училище? Надо сказать, что, когда я учился в средней школе, даже нам, школьникам, была очевидна неизбежность войны с фашистской Германией. Поэтому свое будущее я связывал с Красной Армией. Кроме того, мой дядя, бывший тогда офицером, в 39-м году мне сказал: «Саша, ты заканчиваешь десятилетку. Я тебе советую пойти в училище. Войны не избежать, так лучше уж быть командиром — больше сможешь сделать, потому что лучше будешь обучен». Эти слова сыграли свою роль при принятии решения, и я поступил в одно из лучших училищ — Ульяновское танковое.
В училище поначалу нас готовили на должность командира взвода легких танков БТ и Т-26, но после запуска в серию тяжелого танка KB училище было частично перепрофилировано, и нас стали учить на командиров тяжелых танков. Курс училища состоял из трех рот по сто человек курсантов в каждой роте, разбитых на четыре классных отделения по двадцать пять человек. Таким образом, шестьсот курсантов одновременно обучались на двух курсах, и каждый год училище выпускало триста .
В училище был специальный батальон обеспечения, укомплектованный всеми машинами, которые мы изучали. Батальон располагался в лагерях над Волгой за двадцать километров от училища. Мы туда выезжали зимой и летом: водили танки, стреляли, обслуживали их, ремонтировали. Учили очень хорошо, много было практических занятий. Основной упор делался на вождение танка и стрельбу из танковых огневых средств. На полигоне были как неподвижные, так и движущиеся фанерные мишени. Для них узкоколеечку делали и в блиндаже устанавливали специальный моторчик, который их перетаскивал. Отрабатывали упражнения «стрельба в обороне» — это когда танк стоит в капонире, выверено расстояние, есть хорошо пристрелянные рубежи, «стрельба с короткой остановки» — в атаке командир подает механику-водителю команду: «Короткая!», и механик медленно останавливает машину, а командир считает: «Двадцать один, двадцать два, двадцать три», за это время он должен успеть прицелиться и выстрелить, и «стрельба с ходу» — такая стрельба велась только по площадным целям.
Очень подробно мы изучали материальную часть. Двигатель М-17 очень сложный, но мы его знали до последнего винтика. Пушку, пулемет — все это разбирали и собирали. Сегодня так не учат, да и не надо так учить, потому что на БТ экипаж все сам делал, а на современных танках экипаж только воюет.
Радиостанции были тогда редкостью, а радийная связь неустойчива, поэтому учили нас подавать сигналы флажками. Всего было двадцать сигналов, которые все надо было знать назубок. Но на фронте никто никогда флажками не командовал — бегали от машины к машине или просто орали во всю глотку. На некоторых танках даже не было переговорного устройства между членами экипажа! Все команды отдавались только голосом: «Механик — вперед! Механик — короткая!» Или: «Заряжающий, бронебойный!» Хотя чаще командовали руками: заряжающему под нос сунул кулак, и он уже знает, что это бронебойный, а растопыренную пятерню — осколочный. В общем, практики было достаточно, чтобы владеть танком БТ.
Осваивать танк KB пришлось уже в ходе войны. Что значит осваивать? Пришли три танка, которые пригнали в город Ульяновск, на площадь Ленина. Нам дали сесть в тяжелый танк, проехать до памятника Ленину, включить заднюю передачу и вернуться обратно, еще раз проехать до памятника Ленину, но уже переключившись с первой передачи на вторую и вернуться обратно. Сразу вместо «Мишки» садился «Ванька». С этим знанием танка KB я и ушел в 20-ю танковую бригаду на Бородинское поле. Остальное фронт дополнил…
А. Драбкин. Я дрался на Т-34
Оксана Моисеева
«Танкист бывшим не бывает!» — можно услышать практически на каждой сентябрьской встрече, посвященной Дню танкиста. Иногда за этим следует, как ответ на пароль, фраза: «Гуктянин — тем более!».
«Корочки» Ульяновского гвардейского высшего танкового командного дважды Краснознаменного ордена Красной Звезды училища имени Ленина котировались в бесчисленных военных гарнизонах на некогда необъятных просторах Советского Союза необычайно высоко. Выпускники училища, или, как они до сих пор себя называют, гуктяне, очень часто назначались на весьма ответственные должности, что называется, «с колес», не успев приехать к своему первому после училища месту службы — диплом ульяновского танкового заменял им все рекомендации.
За годы существования танковое училище закончили более двадцати пяти тысяч человек. Здесь учились девяносто три Героя Советского Союза, два Героя Социалистического Труда и шесть Героев Российской Федерации. Более ста шестидесяти будущих маршалов и генералов получили военные знания именно здесь. Цифры, статистика, которую еще не раз и не два в дни юбилея опубликуют в разных газетах и озвучат с экранов телевизоров. Но за каждой из них — судьба офицера. Отдаленные гарнизоны, бесконечные учения и стрельбы, танки по нескошенным полям, мазут, въевшийся в руки намертво, разлука с семьей — на разные сроки, как повезет.
Война — их за девяносто пять лет, как известно, отгремело немало. Подвиги — как и судьбы, разные…
Александр Космодемьянский. Брат знаменитой Зои Космодемьянской. Выпускник училища 1943 года. Погиб перед самым концом войны, в апреле 1945-го, во время боев под Кенигсбергом. Герой Советского Союза.
Дмитрий Лавриненко. Гордость училища, непревзойденный танковый ас. Выпускник 1941 года. Лучший танковый снайпер, уничтоживший за пять месяцев боев под Москвой пятьдесят два вражеских танка. Кстати, история признания подвига Лавриненко сложна, как вся история нашей страны. Его представили к званию Героя, когда на его счету было сорок семь уничтоженных танков. Но тогда было принято решение о награждении Лавриненко только орденом Ленина. Указ о награждении был подписан 22 декабря, когда танкист уже погиб. А затем долгие годы шли споры о том, были ли боевые достижения Дмитрия реальными. Говорили, что якобы число уничтоженных им танков сильно преувеличила сталинская пропаганда, а воевать так результативно советские танкисты в начале войны не умели. Точку в спорах поставил в 1990 году Михаил Горбачев, принявший указ о посмертном награждении Дмитрия Лавриненко вторым орденом Ленина и званием Героя Советского Союза. Разговоры о реальности подвигов Лавриненко ведутся до сих пор. Но пока на родине героя спорят, в далеком Кот Д’Ивуаре к семидесятилетию Второй мировой войны выпустили филателистическую продукцию с именами и портретами советских танкистов. Среди них — почтовый блок, посвященный Дмитрию Лавриненко. На Береге Слоновой Кости его подвиг признали без оговорок.
…А есть среди этих судеб и такая, как у Сергея Щелочкова. Выпускник 1986 года. Серега Щелочков, однокурсники называли его почему-то Сомоса. Вскоре после окончания училища попал в Афганистан, застал там конец этой «необъявленной войны». Был в одной из самых последних воинских частей, которые выводили из Афгана. Где-то его зацепила съемочная группа одной из новостных программ, он дал им короткое интервью, в котором обмолвился, что местное население, кажется, не слишком-то радо уходу «шурави». А летом 1989 года, кто помнит, под Уфой произошла железнодорожная катастрофа — самая страшная в истории СССР и России. В момент встречного прохождения двух пассажирских поездов «Новосибирск — Адлер» и «Адлер — Новосибирск» случилась авария на проходящем рядом трубопроводе и произошел мощный взрыв. Люди горели заживо — число погибших тогда перевалило за полтысячи. В нескольких вагонах ехали практически одни дети — они направлялись в летние лагеря на море. Туда же ехал и Сергей Щелочков.
…Никто не считал, сколько детей вытащил он из горящего вагона. Просто один из рейсов в ад полыхающего пламени оказался для него последним. Не крайним, как говорят десантники, а последним. Об этом подвиге, в отличие от первых двух, известно единицам. Но разве от этого он перестает быть подвигом?
В 1991 году знаменитое училище расформировали. Почему, зачем — непонятно до сих пор. Оставшихся курсантов отправили доучиваться в разные училища страны. Уезжая из Ульяновска, многие ребята откровенно рыдали. Слез не могли сдержать и их «отцы-командиры». Только благодаря огромным усилиям группы высокопоставленных выпускников УГВТКУ училище не закрыли совсем, а переформировали в суворовское, оставив при этом новому учебному заведению «в наследство» боевое знамя, все регалии и звание гвардейского. Кстати, наше СВУ единственное в стране имеет это звание. Можно сказать, что в какой-то степени восторжествовала историческая справедливость — танковое училище занимало здание, построенное до революции для Симбирского кадетского корпуса.
Сейчас, как известно, историческая территория пустует. С осени 2011 года суворовцы временно размещены в расположении бывшего технического училища. Насколько временно? Точки зрения самые разные. Руководство УГСВУ в своих комментариях лаконично: министр обороны Сергей Шойгу сказал, что ребята вернутся на «историческую родину» 1 сентября 2014 года — значит, вернутся. В преддверии юбилея на форумах можно прочитать высказывания о том, что раз училище закрыто, музей вывезен и знамя «эвакуировано», то и смысла нет ехать праздновать в Ульяновск. Что ж, это каждый решает для себя. Но ведь знаменитое ульяновское танковое — это все-таки не музей и не знамя, а прежде всего, наверное, люди. Которые на всю жизнь останутся гуктянами.
ДОСЛОВНО
Владимир Табакин, начальник УГВТКУ с 1966 по 1977 год:
«Это было училище с величайшими традициями. Первый танкист — Герой Советского Союза Осадчий был воспитан тоже у нас. Линия героического поведения воспитанников была непрерывна и свидетельствовала о том, что училище готовило достойные кадры».
Александр Филиппов, выпускник 1953 года:
«В июне 1973 года мне предложили ехать специалистом в Алжир для создания Алжирской Общевойсковой Академии. Арабы меня одного допустили в учебный отдел пехотного училища, на базе которого создавалась академия с трехгодичным сроком обучения. Мной была написана инструкция по организации и ведению учебного процесса, составлена программа обучения по всем предметам и расписание занятий на русском, французском и арабском языках. …За два года было построено пять учебных корпусов, пять жилых домов для офицеров — преподавателей и вольнонаемных Алжирской Народной Армии. При входе в здание учебного отдела по моему проекту была поставлена скульптура: воин с автоматом, рабочий, крестьянин и интеллигент с книгой. Четыре потока воды сливаются в один общий поток и поливают огромное поле красных роз…».
Анвар Хасанов, инструктор по вождению автомобилей и БТР в УГВТКУ:
«В июне 1986 года я начал службу в Афганистане в 180-м мотострелковом полку. Полк располагался рядом с дворцом Амина в Кабуле. Начальником штаба полка у нас был Герой Советского Союза майор Руслан Аушев. Через некоторое время меня отправили в Хайратон получать новую технику. Подъехали к тоннелю горы Гиндукуша протяженностью более трех километров. Накануне я впервые услышал о полевом командире моджахедов Ахмад-шахе Масуде, расположившемся в ущелье Пандшера, где много алмазов и драгоценных камней. Все девять лет он не давал нашим войскам покоя, и в этот раз напал на пост, пытался захватить и разрушить тоннель. Наши отбились, но нам пришлось ждать. Мы двигались по узкой извилистой дороге – излюбленные места боевиков Ахмад-шаха. Получив отпор при попытке захватить тоннель, они рассчитывали здесь разгромить нашу колонну. Они пропустили передние бронемашины и из гранатометов и пулеметов ударили по середине колонны. Сразу БМП, где находился я, была подбита и встала поперек узкой дороги. Колонна остановилась. Душманы открыли шквальный огонь. Взрывной волной меня высоко подбросило над БМП, и я полетел в пропасть. Я упал в реку, текущую на дне ущелья, быстрое течение понесло меня и в конце концов прибило к берегу. Это было мое боевое крещение».
Алексей Рябоволов, выпускник 1950 года:
«В 1976 году меня откомандировали в Народную Республику Ангола на должность советника начальника учебного отдела военного училища. На самолете министра обороны мы облетели все крупные города Анголы, и мой выбор пал на город Уамбо, так как здесь был военный городок бывшего португальского артполка с пригодными строениями для казарм, классов, хозблока. Обстановка в городе была сложная. Центральный округ с городом Уамбо был подконтролен реакционному националистическому движению УНИТА. Местная власть не действовала, бесчинствовали мародеры, с шести часов вечера в городе начиналась беспорядочная стрельба, раздавались взрывы. Нас никто не охранял. Я приказал выдать всем своим военным специалистам автоматы, боеприпасы, пистолеты, гранаты, установил дежурство офицеров. Мы спали в буквальном смысле с пистолетом под подушкой, а рядом с постелью наготове держали гранаты. Советские и кубинские специалисты быстро отремонтировали помещения для казарм на 1200 человек, были оборудованы 44 класса по всем предметам обучения, разработаны нормативные документы, проведено укомплектование училища вооружением, боевой техникой, обмундированием, организовано трехразовое питание. С середины июня начались занятия с курсантами. Учебный процесс шел нормально. А мне часто приходилось быть не только военным специалистом, но и дипломатом, представителем СССР — а мы были первыми советскими представителями в городе. Португальская пропаганда расписывала нас как людоедов из Сибири, с хвостом и в шерсти. Увидев вполне нормальных, доброжелательных к ним людей, жители города часто бывали поражены. 7 ноября мы устроили военный парад на городской площади с прохождением курсантов училища и всех видов боевой техники. Преступность в городе уменьшилась. Училище пользовалось большим успехом. Только президент страны посетил его на моей памяти четыре раза. В январе 1977 года произвели первый выпуск военных специалистов по ускоренной программе. Все выпускники приняли клятву на верность служения народу и его вооруженным силам, простились со знаменем и прошли торжественным маршем по плацу. Этот ритуал был мной предложен и осуществлен по опыту выпуска Ульяновского гвардейского танкового училища».
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
| В. И. Ленина | |
| Прежние названия |
Симбирские пехотные курсы (1918-1921) |
|---|---|
| Год основания | |
| Год закрытия | |
| Реорганизован | |
| Тип |
военное учебное заведение |
| Расположение | |
| Награды | |
Ульяновское танковое училище - военное учебное заведение СССР , готовившее командиров танковых войск в 1932-1991 годах. Располагалось в городе Ульяновске .
Полное наименование: Ульяновское гвардейское высшее танковое командное, дважды Краснознамённое, ордена Красной Звезды училище им. В. И. Ленина
Предыстория
В соответствии с приказом народного комиссариата по военным делам № 130 в Москве , Петрограде , Твери , Казани и в других городах РСФСР были открыты тринадцать ускоренных курсов по подготовке командиров для пехотных, кавалерийских и артиллерийских частей Красной Армии . Такой курс был открыт, в том числе, и в городе Симбирске . 1 ноября 1918 года состоялся первый выпуск красных командиров, прошедших боевую закалку в боях с белочехами и белогвардейцами при обороне и взятии Симбирска .
В июне 1943 года училище отметило своё 25-летие. В ознаменование 25-й годовщины училища, за выдающиеся успехи в деле подготовки командных кадров для танковых войск и боевые заслуги перед Родиной, 28 июня 1943 года приказом Народного комиссара обороны Союза СССР № 252 училище было преобразовано в Гвардейское и Указом Президиума Верховного Совета ССР от 8 июля 1943 года награждено орденом Красной Звезды . 1943 год училище завершило по итогам боевой и политической подготовки в числе лучших военных училищ Вооружённых Сил, а среди танковых, как и в предыдущем году, заняло первое место.
На завершающем этапе войны 1-му Ульяновскому Краснознамённому танковому училищу, как одному из лучших, поручена подготовка командиров тяжёлых танков ИС-2 для укомплектования гвардейских танковых частей.
За время Великой Отечественной войны училище сделало 45 выпусков, подготовив для фронта 8924 офицера-танкиста.
Послевоенные годы
В послевоенные годы по профилю среднего училища (выпуски 1945-1969 годов) было произведено 22 выпуска и подготовлено 4300 офицеров-танкистов. В 1966 году в связи с возросшими требованиями к подготовке офицеров Ульяновское танковое было преобразовано в Ульяновское гвардейское высшее танковое командное дважды Краснознамённое ордена Красной Звезды училище им. В. И. Ленина
. Курс обучения был увеличен с 3-х лет до 4-х. В 1970 году был произведен первый выпуск офицеров с высшим военным специальным образованием.
Всего за годы существования Ульяновского училища с 1919 по 1991 года основной курс обучения закончили более 25 тысяч человек, в том числе по высшему профилю 6 тысяч человек. Здесь учились 93 Героя Советского Союза , два Героя Социалистического Труда и 6 Героев Российской Федерации . Более 160-ти будущих маршалов и генералов получили военные знания в этом училище.
В июне 1991 года был произведен последний, 141-й, выпуск офицеров.
Постановлением Совета Министров СССР от 11 июля 1991 года училище было переформировано к Ульяновское суворовское военное училище , которое унаследовало награды и гвардейское наименование Ульяновского танкового училища.
Знамя училища
Main entrance GUKTU.jpg
Главный вход в здание училища
Vystavka GUKTU.jpg
Выставка военной техники во дворе училища
Memorial plaque GUKTU.jpg
Мемориальная доска, открытая в день празднования 95-летия училища
Стела героев
Начальники училища
- 1930-1934 - Жабин, Николай Иванович , комбриг
- 1934-1936 - Духанов, Михаил Павлович , комбриг
- 1936-1940 - Шуров, Пётр Евдокимович , комбриг
- 1940-1941 - Шабалин, Родион Никанорович , полковник
- 1941-1946 - Кашуба, Владимир Несторович , Герой Советского Союза , генерал-майор танковых войск , генерал-лейтенант танковых войск
- 1946-1948 - Синенко, Максим Денисович , генерал-лейтенант танковых войск
- 1948-1950 - Демчук, Иван Нестерович , генерал-майор танковых войск
- 1950-1959 - Пушкарёв, Сергей Филиппович , Герой Советского Союза , генерал-майор танковых войск
- 1959-1966 - Мельников, Пётр Андреевич , Герой Советского Союза , генерал-майор танковых войск
- 1966-1977 - Табакин, Владимир Львович , генерал-майор танковых войск
- 1977-1987 - Курчавов, Владимир Михайлович , генерал-майор танковых войск
- 1987-1991 - Пчелинцев, Владимир Иванович , генерал-майор
Известные выпускники
Напишите отзыв о статье "Ульяновское танковое училище"
Литература
- Ульяновская -Симбирская энциклопедия, Том 1. Ульяновск: Издательство «Симбирская книга», 2000. ISBN 5-8426-0224-5
Ссылки
Отрывок, характеризующий Ульяновское танковое училище
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
